* * *
Снег идет: ему по пути
с тобой в твой завтрашний день.
Однажды снег тебя победит,
сколько ты ни надень
свитеров. Однажды у нас
станет похожим слой,
обращенный наружу: наст,
корка. Когда ты злой,
как мороз, и твоя рука
ногтями впилась в ладонь —
я пытаюсь, как та река,
спрятаться подо льдом.
Но лучше двигаться: даже мне
не хотелось за так
пропадать, но процесс важней,
нежели результат.
Время все быстрее летит,
каждый миг его сжат.
Утром снег, перестав идти,
остается лежать...
* * *
Жизнь тебе только снится.
Если твой сон нарушить,
То душа, как синица,
Остается снаружи.
Ее окружает холод,
прозрачный, звенящий, хрупкий.
К ней никто не приходит,
Не берет ее в руки.
Если случайно рядом мы
Окажемся — она жалко
Бьется: в ладони спрятанный
Огонек зажигалки...
Однажды
Как ты там ни пытайся переиграть
Тех, кто собаку съели на этом деле,
Они все равно рядом с тобой — гора,
Которой все магометики надоели.
Тебе хотелось бы верить, что, пусть одна,
Но она, твоя жизнь, никогда не станет
Смертью. Что там, где тебе не нащупать дна —
Кто-то идет по воде. Твоими устами
Говорили порою твои враги.
Любовницы, не задаваясь вопросом, твоя ли
Любая из них, называли тебя дорогим,
Хотя за ценою никогда не стояли.
Это была игра, и как ты ни ври
Себе и другим, мы были не игроками,
Скорее — игрушками, с поролоном внутри,
С потертыми мехом и чужими руками
В движение приводимые. Нас несло
По течению, и пока мы сушили
Весла, количество, превращаясь в число,
Оставляло чувство, будто опустошили
Душу. Я понимаю, что это чушь,
Наборы слов без связи и просто смысла,
Но, играя ими, я научусь
Превращать в количество эти числа.
А ты, скажи мне, веришь ли, что ничто
Не ждет нас там, откуда ушли и что мы,
Однажды утратив, почему-то мечтой
Называем — не потому ли, чтобы
Это «однажды» не повторилось?..
На конец января
На этом и закончится, собрав
Свои пожитки, первый месяц года,
Оставив (кто еще не даст соврать?)
Две темы разговоров нам: погода
И кризис. Что касается второй,
То нам, пока он в полный рост не встанет,
Не спрятаться. Не спрятать за пароль.
Как говорится, истина устами
Не нашими является на свет.
Оставим все, что есть плохого, в прошлом,
И хорошо уж то, что нас там нет,
И некому сравнить его с хорошим...
* * *
Мне хочется быть такой, как моя героиня:
я бы даже не стала выдумывать имя,
тем более, что книжка стихов и паспорт —
вещи, которые перепутать опасно.
Наверное, надо было покончить с этим
желанием до того, как уже не светит
вообще ничего, что можно назвать «желаньем»,
хотя последнее время ты и жила им.
Завтра тебя разбудит будильник. Чайник
выпустит пар. И ты посреди случайных
вещей и людей с высоты своего роста
посмотришь на мир —
и поймешь вдруг его устройство.
* * *
Хочу превращаться в кого-нибудь хищного,
Чтоб вырвать с руками обратно у вора
То детство, которое было похищено,
Пока ты меня отвлекал разговором...
Но поздно: купюры не просто разменяны,
Но сдача уже отзывается звоном
Со дна кошелька, и считают размеренно
Часы мой остаток во времени оном...
Скажи, говорю я себе, ты уверена,
Что все впереди — или это твой принцип:
Душа чтоб была нараспашку, а двери на
Замок: от воров, попрошаек и принцев...
Зима не кончается
Не так уж пряник без кнута
И вкусен, как могло казаться...
Мой шаткий мир не три кита
На спинах держат — а два зайца:
Возможно, оттого земля
Уходит из-под ног все время...
Так скользко, что уже без «бля»
Не сделать шагу: сила трения
Слабеет, если путь лежит
Туда, куда тебя не тянет...
Чем больше хочешь дальше жить —
Тем крепче прошлое когтями
Вцепляется...
Не спрашивай
Какой-то своею частью я не ушла из детства,
Застряла, как в лифте с навеки вдавленной кнопкой
«Вызов», и совершенно некуда деться,
И даже спокойствие насквозь прострочено ноткой
Истерики. Надо было как все: подниматься
По лестнице, стараясь не расплескать живое...
И когда слышишь вой везущей в реанимацию
«Скорой», не спрашивай, по ком там сирена воет...
Жизнь после смерти
В нас время образует пустоту
Похожую на желчный сок, но только
Безвкусную. И там, где было тонко
И порвалось — маячит на посту
Бесчувствие. Я ухожу в себя,
Минуя оцепление, и в этом
Аду встречают не по документам —
Скорей, по их отсутствию. С тебя
Не будут там ни восемь шкур сдирать,
Ни в масле кипятить, ни рвать на части,
Но там, где было то, что можно «счастьем»
Назвать, тебе останется дыра.
Возможно, ты пришьешь туда другой
Кусочек ткани крупными стежками.
И чтобы развлекать тебя стишками,
Я буду постоянно под рукой...
Про ушедших вперед
Одно и то же, в общем-то, везде.
Ты можешь с этим и не соглашаться.
Ты можешь жить попробовать без тех,
Кому уже давать не надо шанса.
Ты можешь даже стать одним из них:
Их бесполезно спрашивать о цели,
О чем-то, что возвышенней возни
В сугробе разворошенной постели...
И рядом с ними отдавать отчет
В ничтожности своей нелепо как-то.
Они такие... ну совсем, как кактус:
Рукой коснешься — и шипишь «о ч-черт!..»
На тот берег
Ты постепенно растеряешь все,
Что накопилось, что тебе дарили
Все эти годы. Все, что мы несем,
Что занимает руки нам, и крылья
Мешает развернуть — весь этот скарб
И надо потихоньку где-то бросить.
И пусть его пытаются таскать
Те, кто считают, что он есть не просит.
Однажды та неяркая звезда,
Что указует путь и освещает
Его — вдруг позовет тебя туда,
Куда обычно дергают с вещами.
Чуть виновато улыбнувшись мне,
Ты отвернешься: ты всегда был легок
На то, чтоб лечь на воду, на волне
Покачиваясь, как одна из лодок...
Разговариваю с богом
Вся жизнь моя — попытка бегства.
Как много было прощено их!
И снова мне даются тексты
Стихов, не мною сочиненных.
У них есть что-то со счетами
Немного общее: под ними
Я ставлю, даже не читая
Свое придуманное имя.
Бытует мнение, что с них мы
Имеем столько, что о многом
Легко забыть; что ночью в рифму
Ты разговариваешь с богом...
Под стрелой
Зациклившись порою на одних
И тех же, в общем, словосочетаньях,
Впоследствии, свои стихи читая,
Вдруг понимаешь, каково от них
Читателю, который ни при чем,
Который проходил спокойно снизу,
А ты ему стихи свои с карниза
Роняешь на макушку кирпичом...
Мне руки не хотелось умывать,
Но есть своя мораль и в этой сказке:
Читатель сам, конечно, виноват,
Что ходит где попало и без каски.
* * *
Мне мало было быть такой,
Какая есть: своей рукой
Я перечеркивала лист —
Но он не становился чист
От этого, и ни назад,
Ни новый начинать абзац
Не получается, пока
«Висит» последняя строка...
Менялось абсолютно все,
Что только смысл в себе несет:
И обитания среда,
И начертания шрифта...
Мне мало было прочих дел!
Мне надо было жать на «Del»,
Но я боялась затереть
То, что не повторится впредь.
Мне слишком этот текст знаком:
Он, как и был, черновиком
Остался; но и нет белей
Его нетронутых полей:
Я ставлю там невнятный знак:
Я больше не желаю знать,
Чем кончится рассказ о том,
Как некто Джек построил дом...
Призма в воде
Все, что ценилось во мне — растрачено.
Мне проще стать, наконец, прозрачной,
Чем искажать предметы на заднем
Плане. Мой голос уже надсадней
Звучать не может — предел достигнут.
Аплодисменты вовек не стихнут,
Но станут шумом деревьев, либо
Сутулых волн на краю залива.
Я выйду из дома, когда стемнеет.
Что утаю я в стихах, с тем мне и
Жить — этой жизни мне не заменит
Даже та, что придет за нею...
* * *
Этот ветер меня разрезает надвое,
И искать половинку свою — нет смысла.
Так предсказано было давно, но надо ли
Принимать во внимание мнимые числа?
У зимы, имеющей лишь начало и
Оставляющей нас у себя на память,
Много повестей есть, но нет печальнее,
Чем про снег, которому вечно падать...
И на этой улице, в сером мареве
Метели потерявшей свою перспективу,
Мы ни дня не прожили — нас состарили,
А потом заставили инстинктивно
Прижиматься к собственной тени...
Чаша сия
...И холод нас загонит вглубь
Уютных, теплых, темных нор,
И снова станет все равно,
Кто будет жить в твоем углу.
Ты будешь разжигать очаг
Пока еще не рассвело,
И это станет ремеслом
И смыслом жизни, чтоб начать
Сначала, и забыть про все,
Что было раньше между строк, —
Как в чаше той горячий грог,
Который мимо пронесен...
Незабудка
Меня становится меньше, с каждой неделей, —
Я вообще переменчивее, чем он,
Который советует мне: «Ничего не делай...»
И я, как всегда, не делаю ничего.
Я становлюсь невидимей, незаметней,
Прозрачней без всяких «полу-»... Я не берусь
Вести беседы о смысле жизни: за этим
И начинается то, с чем всегда борюсь.
Однажды меня не станет. Совсем. Как будто
И не было. И то, что в твоей руке, —
Пучок травы, и жалкая незабудка
Ни разу не превращает его в букет...
Графомания затягивает
Я становлюсь все более одна.
Вокруг меня все более пустое
Пространство. Ни покрышки нет, ни дна.
Нет ничего, и ничего не стоит
Остаться здесь: не уходить туда,
Откуда не вернуться. Понимая,
Что принимаешь это — навсегда.
Но кто сказал, что это я немая?
А может это мир вокруг оглох?
А может, нету слов? А может, их мы
Лишили веса, отменив налог
На производство самопальной рифмы?..
Становится все более пустым
Звук, брызнувший строкою мимо горла.
Дыхание в зобу опять не сперло.
Не кипятись, прошу тебя, остынь...
Нетелефонный монолог
Я не знаю, как ты там, без меня.
Я тебе позвоню — возьми телефон.
Что с того, что теперь они не звенят,
Главное то, что мне опять нелегко
Дается этот звонок. Начиная жизнь
Заново, ощущение, будто вниз
Головой летишь, и чье-то «держись!»
Так же нелепо, как и твое «вернись...»
Пальцы живут отдельно: то теребят
Что-то, то гладят кнопочки: раз-два-три...
Я не знаю, как я тут без тебя, —
Приезжай, пожалуйста, посмотри...
|
